м) Мы декларируем свободу слова и при этом безжалостно преследуем и выкорчевываем любое альтернативное мнение относительно генетики человека, если оно неугодно какой-либо влиятельной части общества.

Таким образом, технологическая революция не повлекла за собой развенчание мифов, но превратила их в оружие против биологии. Возможность найти компромисс в любых политических конфронтациях всегда зависит от соотношения сил противоборствующих сторон. Участь будущих поколений при принятии решений не учитывается.

Вопреки распространенным предубеждениям и предрассудкам, научные факты неопровержимы. Пока вы прочтете эти строки, человечество уже изменится генетически. Существуют такие виды как, например, рыба целакант, которой — невероятно, но факт! — более 400 миллионов лет. Но это редкое исключение. Homo sapiens — очень молодое звено в цепочке эволюции; условия, управляющие отбором в этой популяции, претерпели за последнее столетие революционные изменения.

В конце концов мы должны решить, в какой степени мы довольны собой как видом. Именно здесь проходит водораздел, отделяющий тех, кто приветствует генетическую интервенцию, от тех, кто противостоит ей. Впрочем, независимо от личных позиций, никто не отрицает тот факт, что, хотя в генетической лотерее много выигравших, в ней немало и тех, кому повезло куда меньше.

Евгеника, которую можно представить как человеческую экологию, всегда выступала от имени будущих поколений. И хотя нам, конечно же, не стоит быть слишком самонадеянными относительно нашей способности предсказывать будущее, мы, тем не менее, обязаны принимать во внимание некоторые желательные предпосылки. Мы хотим здоровых, умных детей, которые станут эмоционально уравновешенными альтруистами в полном смысле этого слова.

Сейчас, когда большинство людей живет много дольше своего репродуктивного возраста, населять планету будут не те, кто просто уцелел в горниле естественного отбора, а те, у кого больше детей. Таким образом, основой отбора становится скорее рождаемость, чем смертность. Изменение поистине революционное.

По крайней мере в теоретическом плане мы сейчас — наконец-то! — достигли согласия в том, что равенство возможностей — желанная цель. Но в то же время мы зажаты в тисках мировоззрения, которое настаивает на том, что люди не только должны обладать равными правами, но что все люди одинаковы, разница только в воспитании.

К нашему счастью и радости, все мы все-таки разные — и как отдельные личности, и как группы. Мы отнюдь не идентичные устройства с разным программным обеспечением. Все без исключения этнические группы порождали как сорвавших куш, так и проигравших в генетической лотерее. Интервенционисты видят наш моральный долг в том, чтобы передать детям не одну и ту же наследственность, а разную, и притом лучшую из всех возможных для каждого. Антиинтервенционисты указывают на то, что мы легко можем причинить непоправимый вред, разбив драгоценную вазу, передаваемую из поколения в поколение. Но отсутствие решения — тоже своего рода решение.

Многое в нашей обыденной жизни чревато генетическими последствиями. Кому иметь детей и сколько? Все, что влияет на продолжение рода, является фактором нового отбора. К этому можно отнести поход в ближайшую аптеку за противозачаточными средствами, желая снизить, а то и вовсе прекратить деторождение ради успешного образования или карьеры. Предоставляя свободные дни для ухода за детьми и финансовую поддержку лишь беднейшей части населения, правительства стимулируют рождаемость в одних социальных группах и поощряют другие иметь поменьше детей. Такая политика уже теперь стала важным фактором в генетическом отборе.

Евгенисты доказывают, что нам нужно осознать нашу ситуацию в физическом мире — как биологических существ. По их мнению, если мы хотим выжить как вид и обрести некую более высокую философскую значимость, чем остальные животные, у нас нет другого выбора, кроме как подчинить свое поведение интересам будущих поколений и регулировать рождаемость, руководствуясь принципами, неоспоримыми для всех остальных биологических видов. Короче говоря, заменить естественный отбор научным. Выражаясь словами отца евгеники и статистики сэра Фрэнсиса Гальтона:

То, что природа делает слепо, медленно и безжалостно, человек может делать осмотрительно, быстро и гуманно… Работать в этом направлении — его долг.

Перед вами книга о смысле жизни, о назначении человеческого разума и о нашем месте в универсуме. Книга исходит из рациональной философии жизни и руководствуется любовью к нашим детям. Речь идет об осознании родительской ответственности. В духе дружбы и сотрудничества «Будущая эволюция человека» предлагается вниманию как сторонников, так и противников евгеники. Я надеюсь, что многие из нас разделяют общие ценности, надежды и страхи. Нам следует, по меньшей мере, согласиться, что мы не обязаны всегда соглашаться друг с другом.

Евгеническое движение, с его ценностями и эмоциями, с его долгой историей, выдвигает научную платформу, однако не ограничивается наукой. Я пытаюсь связать воедино на первый взгляд далекие друг от друга области с помощью синкретического подхода, ведь любое серьезное мировоззрение более или менее эклектично.

Человечество вступает в новую фазу понимания механизмов наследственности, в эпоху новых биотехнологий. Научное объяснение получили многие аспекты здоровья и поведения человека, на которые до сих пор смотрели лишь сквозь призму морали. Джинн просвещения вырвался из бутылки невежества, и назад его не засунешь.

Современная революция в генетике, близкая перспектива овладеть геномом человека — все это пугает и вдохновляет. Нам придется принять как данность, что открытия в области генетики предоставляют такие возможности, о которых сейчас мы едва ли догадываемся. Разногласия по поводу того, что принадлежит наследственности (nature), а что относится к влиянию среды (nurture), покажутся устаревшими, и встанет вопрос: что делать дальше, как осуществить если не утопию, то хотя бы нечто близкое к ней, или хотя бы ближе того, что мы имеем сейчас. В самом крайнем случае — как выжить.

Сторонники евгеники рассматривают свое движение как часть борьбы за права человека — права тех, кто придет после нас. Как некогда Мартин Лютер Кинг, мы можем задаться вопросом: доберемся ли мы когда-нибудь до Земли обетованной? Или, может быть, конечной цели нет, а есть лишь поиск? В любом случае наш долг перед потомками — начать этот путь, сделать все, что в наших силах, для того, чтобы они родились лучшими, чем мы, людьми, унаследовав больше наших достоинств и меньше наших пороков.

Что такое евгеника?

Эта плакучая ива!

Почему бы тебе не посадить их несколько

Для миллионов еще не рожденных детей,

Так же, как и для нас?

Эдгар Ли Мастерс, «Columbus Cheney», в «Spring River Anthology»
Стоило установить неразрывность человечества со всем царством живой природы, как стали неизбежными усердные попытки улучшить наследственность человека. В конце концов, евгеника — это, попросту говоря, прикладная человеческая генетика. Пятеро из первых шести президентов Американского общества человеческой генетики являлись одновременно членами совета директоров Евгенического общества. Исторически современная генетика вышла из евгеники, а не наоборот.

Цель позитивной евгеники — повышение рождаемости у тех, кто наделен генетическими преимуществами, путем финансового поощрения, целевых демографических анализов, оплодотворения in vitro, пересадки яйцеклеток, клонирования. В пронаталистских странах (то есть там, где хотят поднять рождаемость) уже занимаются позитивной евгеникой в умеренных формах.

Негативная евгеника, направленная на снижение рождаемости среди генетически менее удачливых, в основном, существует лишь в виде семейных консультаций, предусматривая, в частности, своевременное прекращение беременности или стерилизацию. Чтобы сделать услуги такого рода общедоступными, евгеники выступают за то, чтобы люди с низкими доходами по крайней мере получали их бесплатно.

Мы должны, однако, согласиться, что межгрупповые различия — вопрос науки, а не тема для морализирования. С точки зрения евгеники, суть дела не в различиях как таковых. Даже если будет подтверждено, что генетические характеристики в разных популяциях распределяются по-разному, каждая группа вправе гордиться огромным запасом талантливых индивидуумов, на которых можно опереться при формировании будущих поколений. Независимо от степени такого межгруппового разброса, нам, мягко говоря, не стоит быть довольными собой в пределах даже одной этнической группы.

Тестирование умственных способностей

Вот легкий тест, тест на успех:

Кто пиво пьет, тот лучше всех,

А темное — вдвойне…

Роберт Грэйвс, «Strong Beer»
С тех пор как тестирование на IQ было впервые введено в начале двадцатого века, оно активно применялось в армии США для отбора призывников и определения, в какой именно области они могут быть использованы наиболее эффективно. Сторонники эгалитаризма любят нападать на науку вековой давности, с тем чтобы огульно применить свои выводы к современной науке. В самом деле, первые тесты содержали вопросы, которые сегодня могут вызвать улыбку. Например:

В какой легковой машине использовался двигатель Найта: в автомобиле Пакард, Лозье, Стирнсида Пирс-Эро?

Где появился Вельветовый Джо: в рекламе зубного порошка, галантерейных товаров, табака или мыла?

Адресованные тогдашней американской молодежи, такие вопросы, может быть, имели смысл, но явно не подходили для недавних иммигрантов, едва говоривших по-английски, которые, конечно же, плохо справлялись с таким тестом. Но отсюда вовсе не следует, что современное тестирование — результат кропотливого труда тысяч психологов — лишено всякого смысла и значения.

Хочется надеяться, что широкое распространение образования по всему миру в двадцатом веке помогло людям не только получать определенные знания, но и эффективней использовать свой разум. Однако пугает мысль, что присущая современному обществу дисгеническая (вредная) рождаемость создает популяцию с меньшими врожденными способностями, чем у предшествующей.

Чтобы разобраться в этом вопросе, читатель должен понимать разницу между генотипом и фенотипом. Генотип — это генетический потенциал, а фенотип — потенциал реализованный.

Например, статистика показывает постоянное увеличение среднего роста человека почти во всем мире. Причина не в измененных генах, а в улучшении питания. (Возможно, отчасти в употреблении мяса животных, получавших гормоны роста.) Но генотип накладывает определенные ограничения. Если группе пигмеев давать превосходную пищу, а людям племени массаи — низкокачественную, у пигмеев кривая роста уверенно пойдет вверх, а у массаи — вниз. Но пигмеи не станут выше, чем массаи, и ламарковской передачи высокого роста детям не произойдет.

Как саркастически заметил психолог Эдвин Боринг в споре с фельетонистом Уолтером Липпманом: «IQ — это то, что определяют тесты на IQ». То есть IQ отнюдь не является синонимом умственного развития в чистом виде. Не следует путать концептуальную переменную с ее оперативным определением. IQ является просто одним из возможных способов измерения фенотипа.

Некоторые оценки падения генотипического IQ колеблются от одного до четырех пунктов за поколение[8]. Новозеландский политолог Джеймс Р. Флинн провел, однако, важное исследование, доказывающее, что на самом деле показатели IQ стабильно растут. Тесты типа Станфорда-Бине и Векслера регулярно измеряют субъектов и устанавливают новые средние показатели и стандартные отклонения. С 1932-го по 1978 год ученые постоянно меняют нормативы, каждый раз поднимая планку. Если нормативы не меняются, средний IQ поднимается на 13,8 пункта — примерно одно стандартное отклонение в течение 46 лет[9].

В принципе это очень вдохновляющий результат. Он показывает, что различия в IQ могут быть более мягкими и изменчивыми, чем считалось раньше, так что эгалитаристский идеал, лежащий в самой основе евгеники, окажется не таким уж труднодостижимым. С другой стороны, мы пока можем лишь догадываться об ограничениях, налагаемых генотипом на фенотип. Если прав Флинн, то, по-видимому, произошло следующее: улучшение фенотипа перевесило ухудшение генотипа.

SAT-1 (Scholastic Aptitude Test — тест на научные способности) в основном служит критерием и общих способностей, в отличие от SAT-2, который измеряет уровень знаний в конкретных дисциплинах. В свою очередь, SAT-1 состоит из двух частей: SAT-V {verbal — языковой) и SAT-M (math — математической). Наряду с тем, что говорилось выше, отмечает Флинн, IQ обладает тенденцией, обратной по отношению к той, которая зафиксирована в языковых тестах SAT.

Показатели SAT можно повысить тренировкой, но улучшения происходят по принципу убывающей отдачи. Математические показатели повышаются приблизительно на 30 пунктов после 40 часов занятий, а устные — примерно на 20, но достигнуть хотя бы пятидесятипроцентного улучшения не удается — даже увеличив часы занятий в шесть раз[10].

Тестирование в целом поддерживают широкие слои населения. В 1979 году Институт общественного мнения Галлопа провел опрос на тему о том, что думают американцы о стандартизованных тестах. 81% процент опрошенных ответили, что они «очень полезны» или «в какой-то степени полезны»[11]. В то же время мощная коалиция, состоящая из Национальной ассоциации образования, последователей Ральфа Нэйдера и Национальной ассоциации цветных, заняла противоположную позицию. У этой компании оказалось немало влиятельных сторонников в правительстве и в прессе. Например, в 1975 году в специальных новостях на канале CBS, в передаче «Миф IQ» было заявлено, что тесты IQ не только плохо измеряют уровень умственного развития, но вдобавок еще и пристрастны, поскольку «главная разделяющая черта в показателях IQ — это экономический класс»[12].

Впрочем, коалицию противников тестирования IQ не поддержала группа, которая присоединялась к ней по множеству других вопросов. Евреи всегда хорошо справляются с тестами, и неудивительно, что Американский еврейский комитет, Антидиффамационная Лига и Американский еврейский конгресс выступили перед Верховным судом против «программ аффирмативных действий», по которым осуществляется обратная дискриминация в пользу этнических меньшинств[13].

Фактор общих способностей

Скажи мне, Господи, кончину мою и число дней моих, какое оно, дабы я знал, какой век мой.

Псалтырь, 38, 5
Существует ли единый интеллект, или общее умственное развитие («G-фактор»), или же каждый индивидуум располагает уникальной совокупностью разобщенных способностей? То есть можно ли говорить о множественности умственного развития? Научная дискуссия по вопросу об «унитарном умственном развитии» не лишена политического значения: речь идет о попытках установить универсальный критерий ценности личности и ее положения в обществе.

Сторонники теории единого интеллекта, начиная с Чарльза Спирмана в начале двадцатого века, указывали на положительное соотношение между пространственными, цифровыми и устными способностями. Показатель IQ — это, по существу, цифровое выражение «G-фактора». С другой стороны, никто не отрицает существования гениев-идиотов — людей, которые с трудом справляются даже с элементарными каждодневными задачами, но могут быть выдающимися музыкантами или скульпторами, или уметь перемножать в уме многозначные числа со скоростью калькулятора, или способны сообщить погодные условия в любой произвольно выбранный день, скажем восемнадцатого столетия. Соотношение между отдельным даром и остальными способностями у этих людей отрицательное. Но не стоит ограничиваться исключительными случаями. Когда в группе студентов вместо общих мерок умственного развития были использованы тесты на особые способности, больше половины испытуемых попали в высшие 10% хотя бы в одной области[14].

Британская энциклопедия кратко перечисляет некоторые из характерных фактов, относящихся к 3500 известным в настоящее время аутосомным доминантным и рецессивным заболеваниям, а также заболеваниям, сцепленным с полом (список этот, впрочем, постоянно растет):

Эпидемиологические исследования дают основания предполагать, что примерно 1 процент всех новорожденных страдает одним генным дефектом и 0,5 процента имеют хромосомные аномалии, способные привести к серьезным физическим дефектам и умственной отсталости. Исследования показывают, что по меньшей мере половина из 3—4 процентов младенцев с врожденными дефектами несет в себе значительные генетические недостатки. Как минимум пять процентов всех регистрируемых зачатий имеют серьезные хромосомные аномалии, а в сорока—пятидесяти процентах самопроизвольных абортов речь идет об эмбрионах с хромосомными аномалиями. Около сорока процентов детской смертности обусловлено генетической патологией; тридцать процентов детских и десять процентов взрослых пациентов нуждаются в больничном уходе из-за генетических расстройств. Специалисты подчеркивают, что генетические дефекты, хотя бы и небольшие, имеются у десяти процентов всех взрослых… Пятая часть мертворождений и смертей в раннем детском возрасте вызвана серьезными врожденными аномалиями, и около семи процентов всех новорожденных страдают от умственных или физических дефектов.

Это далеко не все. Показатели спонтанных мутаций свидетельствуют, что такого рода генетических «опечаток» ныне приходится до ДВУХСОТ на каждого человека[22]. По большей части они безобидны, однако неизвестно, какой процент окажется нежелательным при экспрессии, учитывая их кумулятивный эффект. Помимо генетических аномалий, необходимых и достаточных для появления соответствующих болезней, существует намного больше многофакторных заболеваний, в которых соучаствуют определенные гены, создавая ту или иную степень предрасположенности к конкретным заболеваниям, например к большинству разновидностей рака, сахарному диабету, гипертонии.

Ранние евгеники наивно полагали, что достаточно будет просто не позволять людям с наследственными заболеваниями иметь детей, чтобы с каждым поколением появлялось все больше здоровых людей. Но патологические гены чаще всего рецессивны и крайне редки. Таким образом, число носителей нежелательных генов намного превышает количество активно больных, и отказ больных людей производить потомство мог бы дать лишь крайне медленный спад заболеваемости в последующих поколениях. Например, если та или иная наследственная патология проявила себя у одного процента населения, потребуется ДЕВЯНОСТО поколений, чтобы снизить этот показатель до одной сотой процента, и ДЕВЯТЬСОТ поколений — при условии произвольного спаривания, — чтобы понизить этот показатель до одного случая на миллион[23]. Но и тогда естественные спонтанные мутации будут продолжаться, и воевать с ними придется до бесконечности.

Генная инженерия быстро развивается. В случае, если один или оба будущих родителя являются носителями генетических заболеваний, врач может осуществить искусственное осеменение in vitro и затем провести эмбриональный скрининг — доимплантационную генетическую диагностику, чтобы выбрать здоровый эмбрион для имплантации в матку. Подобные евгенические мероприятия уже теперь предпринимаются на добровольной основе. В недалеком будущем станет возможным вносить изменения в эмбриональные, а не только соматические (не участвующие в размножении) клетки. Терапия зародышевого пути на самом деле не относится ни к позитивной, ни к негативной евгенике. Но это евгеника. Когда впервые появились возможности такого рода, евгеническая наука встретила полное и безоговорочное осуждение; ныне разговор идет по большей части об установлении моратория на эту новую терапию. Фриц Манн, специалист по биологической этике, работающий в Свободном университете Брюсселя, пишет:

Помимо религиозных причин, никаких этических оправданий для отказа от влияния на зародышевый путь не существует, И если откроют способ излечения наследственной болезни, причем излечения не только самого носителя, но и всех его потомков, то с какой стати его запрещать?

Такое открытие ознаменует прорыв в генетике, но загадка генов и их взаимодействий еще ждет окончательного решения. Тем не менее генетики уже меняют наследственные механизмы у животных и растений, и терапия зародышевого пути в человеческих популяциях — лишь вопрос времени. Сейчас генетическая консультация и соответствующее лечение в некоторых случаях помогают ныне живущим принести пользу потомству. Будущий родитель, зная, что он (или она) является носителем рецессивного гена, способного вызвать заболевание в последующих поколениях, может абортировать зародыш. Таким образом, дети избавляются от этой болезни, но число носителей рецессивного гена возрастает с каждым звеном в цепочке поколений.

Вопрос заключается в следующем: имеют ли родители моральное право производить на свет детей с нездоровой наследственностью? Философа теолог Эммануил Левинас формулирует это следующим образом: «Мой сын — не просто мое создание, как стихотворение или вещь. Он — не моя собственность»[25]. Можно ли отбрасывать, отрицать родительскую ответственность? Профессор Института детского здоровья при Лондонском университете Маркус Пембрей, говоря о генетической консультации, утверждает:

Целью не должно быть сокращение числа новорожденных с генетическими заболеваниями, ибо это означало бы обойти право матери делать или не делать аборт… Точка зрения, согласно которой сокращение числа младенцев, рожденных с генетическими расстройствами, не является подходящей задачей для генетических служб, находит сейчас широкий отклик.

Это и есть так называемая «модель личного обслуживания»[27], которая подчиняет благополучие детей воле их родителей. Такая точка зрения прямо-таки просится на судебное обжалование на основании «неправомерной жизни» (по аналогии с процессами, которые впервые появились в Соединенных Штатах в 1964 г., утвердив иски по «неправомерной смерти» в качестве законного прецедента). Прежде нам не хватало знаний для борьбы с наследственными болезнями; в будущем ссылки на неосведомленность будут все меньше приниматься во внимание. Такую политику невозможно будет сравнивать, например, со скандалом в связи с применением талидомида в 1957—1961 гг., поскольку речь будет идти о действиях, совершенных осознанно и преднамеренно.

Вмешательство в зародышевый путь столкнется с сопротивлением тех, кто считает (в частности, по религиозным соображениям) подобную терапию противоестественной: по их мнению, мы не имеем права «играть роль Бога». Отдельные религиозные группы отвергают вообще всякое лечение. Время от времени в газетах появляются сообщения о семьях, где ребенок умер из-за отказа родителей от медицинского ухода. Возникнут и нерелигиозные возражения со стороны людей, которые опасаются медицинских ошибок. Надо признать, что ошибки в самом деле возможны. Но по мере накопления знаний в области человеческой генетики аргументы оппонентов утратят силу.

Ведущую роль во внедрении генетических консультаций играет государство Израиль. Вот что пишет Гидеон Бах, декан факультета генетики Еврейского университета в Иерусалиме:

Сейчас мы знаем, что если не все, то большинство болезней человека имеют генетические предпосылки, и овладеваем методами изучения, лечения и, в конечном счете, предотвращения этих болезней… Израиль, с его многочисленными этническими группами, внутри которых дети нередко рождаются от кровных родственников, оказался богатой лабораторией для исследователей генетики. Наследственные аномалии гораздо легче проследить в группах с гомогенетическими родословными.

Хотя по этой шкале можно измерять наследуемость любых особенностей (или сочетаний особенностей), самый острый спор разгорелся по вопросам умственного развития. Низкие показатели наследования IQ в человеческих популяциях — в основном порядка 0,4, а потолок высоких показателей — 0,8.

Где кончается nature и начинается nurture? Соотношение между показателями IQ у одного и того же человека, проходящего один и тот же тест во второй раз, может служить основой для различения; оно характеризуется цифрой 0,86.[41] Выдающийся английский психолог Сирил Берт вел наблюдения за однояйцевыми близнецами, которых воспитывали порознь, и в 1966 году установил соотношение IQ 0,77 среди 53 пар однояйцевых близнецов. Когда Берт, умерший в 1971-м, был посмертно обвинен в фальсификации данных, разразился скандал. С тех пор, однако, проведено достаточно много исследований в этом направлении, и выводы Берта были многократно подтверждены. В частности, обследование 8000 пар близнецов, проведенное Томасом Баучардом, дало соотношение 0,77 у однояйцевых близнецов, воспитывавшихся раздельно, и 0,87 у тех, кто воспитывался вместе[42]. В другом исследовании приемных детей, проведенном Сандрой Скарр и Ричардом А. Уайнбергом также в Университете штата Миннесота, показатели IQ у приемных детей соотносились с показателями их биологических родителей в гораздо большей степени, чем с показателями приемных[43].

Естественный отбор зависит не только от генетического разнообразия, но и от разнообразия окружающей среды. Чем больше разнообразие этих двух факторов, тем выше интенсивность отбора. Соответственно, тем быстрее эволюция.

Многие тысячи лет, не руководствуясь никакой теорией, люди успешно осуществляли искусственный отбор растений и животных путем скрещивания наиболее выгодных особей по принципу «подобное производит подобное» (like breeds like). Эта методология по-прежнему господствует в разведении животных. Но если недостаточное разнообразие или малая частота наследования затрудняют отбор, применяются современные методы: использование замороженного семени, разделение сперматозоидов с Х- и Y-хромосомами, суперовуляция, хранение и имплантация эмбрионов, искусственное оплодотворение и перенос генетического материала.

Искусственное осеменение значительно эффективнее обычных евгенических мер, применяемых у женских особей. Например, современная технология позволяет получить от быка-производителя теоретически до 200 000 оплодотворяющих единиц семени в год[44]. У одного быка уже есть 2,3 миллиона внучек[45]. Высококачественную сперму можно заморозить для долговременного хранения и дальнейшего использования. Нет недостатка и в яйцеклетках. Лишь незначительная часть яйцеклеток, имеющихся в яичниках новорожденной девочки и созревающих к началу детородного периода, оплодотворяются у взрослой женщины. Оплодотворение in vitro с последующей имплантацией оплодотворенного яйца в матку другой женщины обещает революционные изменения в смысле усовершенствования качеств будущего поколения, без подрыва прироста населения.

Клонирование — новый лабораторный метод, но он широко распространен в природе: любое растение, которое может вырасти из отрезанной части, или ткань животного, репродуцирующая себя в чашке Петри, производит клонов.

При лабораторном клонировании (пересадке ядра яйцеклетки) наследственный код организма вводится в лишенное собственного ядра яйцо, после чего яйцеклетка имплантируется в матку приемной матери совершенно так же, как это делается при искусственном (in vitro) оплодотворении. Выношенный и родившийся ребенок — идентичный близнец донора. Первый клон животного был создан в конце 50-х годов. В 1993 г. американские исследователи провели эксперимент по клонированию человека — как возможный метод лечения бесплодия. Опыт вызвал шквал возмущения. Клонирование овцы «Долли» произошло лишь в 1996 году. Среди других млекопитающих, уже клонированных учеными, — лошади, кролики, коровы, козы, олени, свиньи, крысы, кошки и мыши.

Нынешняя полемика вокруг клонирования сосредоточена на терапевтическом клонировании. В будущем, вероятно, станет возможным клонировать клетки человека, страдающего сердечной недостаточностью, внедрять эти клетки в сердечную мышцу, а затем трансплантировать мышцу этому же пациенту без угрозы отторжения.

Однако настоящий предмет обсуждения — это репродуктивное клонирование, то есть — зачатие младенцев, которые вольются в общее население как независимые личности. Репродуктивное клонирование может применяться с двумя целями: во-первых, как способ борьбы с бесплодием, и во-вторых, для обогащения человеческого генного резервуара. Я рассматриваю здесь второе, как «евгеническое клонирование». Как и зародыши, полученные путем искусственного оплодотворения, клонированные эмбрионы можно было бы имплантировать в матку человека, животного или даже в искусственную утробу. «Мы слишком хорошо понимаем, куда идет этот поезд, и нам не нравится место назначения», — писал Леон Касс, глава Совета по биоэтике при президенте США Джордже Буше-младшем[46]. Показательно, что Касс, будучи консервативным евреем, выступает также против вскрытия трупов, трансплантации органов, искусственного оплодотворения, косметической хирургии и сексуальных свобод. Редактор журнала «Reason» Вирджиния Пострел так прокомментировала взгляды Касса: «Это не о двадцатом веке. Это — о шестнадцатом»[47].

Многое в критике клонирования исходит из ошибочного представления, будто существует намерение создать расу идентичных существ, полностью лишенных какой бы то ни было индивидуальности. Это, конечно, не так, и никто не выступает в защиту чего-либо подобного. Лица, рожденные в процессе клонирования, вступят в нормальные половые отношения с теми, кто появился на свет в результате естественного зачатия (которых, само собой, будет несравненно больше). И они тоже будут плодиться, как искони плодилось человечество, и способствовать накоплению благоприятных генов в последующих поколениях.

Несмотря на некоторые удачно пропагандируемые успехи, предстоит преодолеть определенные трудности. Техника клонирования пока что находится в стадии развития, процент неудач все еще весьма высок. У клонированных животных часто встречаются аномалии плаценты, что отрицательно сказывается на размерах особи и снижает шансы на выживание. Другая проблема — нарушение экспрессии генов.

Клонированию активно сопротивляются религиозные группы различного толка. Но не только они. Вместе с обоснованным страхом, что наши знания недостаточны для того, чтобы немедленно перейти к клонированию человека, выдвигается аргумент, напоминающий традиционное возражение против эволюционной теории: дескать, это — «покушение на человеческое достоинство». Именно таков был смысл открытого письма Дж. Бушу-младшему в газете «Вашингтон тайме» в январе 2002 г., за подписью двадцати девяти консервативных политических и религиозных лидеров[48].

Средства массовой информации активно подогревают боязнь клонирования. Взять хотя бы вышедший в 1976 г. роман Аиры Левина «Парни из Бразилии», экранизированный в 1978 г. с участием Джеймса Мэйсона, или появившийся в 2002 году фильм «Звездные войны, часть II: Атака клонов». Была даже пущена утка: нельзя ли запатентовывать методы клонирования человека?

Газета «Нью-Йорк тайме» совершенно права, когда пишет о «всеобщем сопротивлении репродуктивному клонированию в Конгрессе»[49]. Если кто-нибудь из сенаторов и конгрессменов и разделяет более терпимый взгляд на эту технологию, то вряд ли он решится выступить с таким мнением публично. Конгресс решил объявить преступным репродуктивное клонирование, хотя единодушие Конгресса разделяется не всеми в научных и гуманитарных кругах. Согласно газете «Уоллстрит джорнэл», «некоторые дипломаты говорили, что, по их предположениям, позиция США в ООН была, в основном, способом набрать политические очки дома среди религиозных консерваторов и активистов движения против абортов»[50]. Но подобные настроения не ограничиваются Соединенными Штатами. 6 ноября 2003 года Организация Объединенных Наций 80 голосами против 79, при пятнадцати воздержавшихся, отложила на два года голосование по резолюции, поддержанной Соединенными Штатами и Ватиканом, о запрете и терапевтического, и репродуктивного клонирования. Ряд других стран поддержал предложение Бельгии запретить репродуктивное клонирование, разрешив клонирование терапевтическое.